читаю бруно беттельгейм, о психологической привлекательности тоталитаризма. прочесть посоветовала бы всем, в этой статье куда больше драмы, чем во всем любовных романах, и куда больше полезных знаний и смысла, чем нам могут дать достоевский и кафка (это я к тому, что можно оторваться на 5 минут от чтения худлитры). прочитать можно тут
lib.ru/PSIHO/BETTELGEJM/tatalit.txtвот, например, что впечатлило меня больше всего:
Нередко даже в концлагере вера во власть и справедливость
полиции была настолько сильна, что заключенные не хотели
признавать несправедливость своего наказания. Они заставляли
себя найти хоть какую-то собственную вину. Внутреннее желание
опеки со стороны сверх-Я очень велико, и чем слабее "я", тем
это желание сильнее. Поскольку же в тоталитарных системах
самыми могущественными заместителями сверх-Я служат вожди и их
представители, короче говоря -- система как таковая, добиться
одобрения можно только отождествившись с системой. Подчиняясь
приказу извне, чувствуешь себя свободным от вины, а потому -- в
безопасности.
***
Привлекательность тоталитаризма -- в его обещании
разрешающего самые суровые внутренние конфликты мира с собою и
дающего чувство собственной безопасности согласия с окружающим.
К несчастью для противника режима, эти согласие и мир
достигаются лишь утратой самостоятельности, самоуважения и
человеческого достоинства. Царящее в тоталитарных государствах
спокойствие оплачено гибелью души.
далее цитаты, но они для меня, чтобы потом по тексту не искать
читать дальше"В тоталитарных государствах нашего времени средства
массовой коммуникации обладают почти неограниченными
возможностями воздействовать на мысли каждого. Сегодняшняя
технология обеспечивает наблюдение за любым шагом частного
лица. Это и многое другое позволяет тоталитарной диктатуре
утверждать, что подданные свободны в своих мыслях, -- а
нынешняя технология и массовое общество с неизбежностью требуют
этого во многих областях приложения человеческих сил -- и тем
не менее добиваться, чтобы подданные придерживались убеждений,
которые им считает нужным внушить государство. Так что при
диктатурах прошлого можно было существовать внутри системы и
поддерживать известную независимость мыслей, а нередко и
определенных действий, сохраняя уважение к себе, тогда как в
современном тоталитарном государстве сохранять это самоуважение
и вместе с тем жить во внутреннем противодействии системе
невозможно. Практически каждый сегодняшний нонконформист стоит
перед выбором: или выказать себя врагом этой власти,
подвергшись преследованиям и чаще всего уничтожению, или
исповедовать на людях то, что глубоко ненавидишь и презираешь
втайне.
Нацистское приветствие ввели именно для того, чтобы,
сталкиваясь друг с другом в местах публичных и частных встреч:
в ресторанах, вагонах железной дороги, конторах, на заводах или
просто на улицах -- без труда опознавать тех, кто все еще
цепляется за устаревшие "демократические" формы приветствия
друзей. Для приверженцев Гитлера ежедневно и многократно
повторяемое приветствие служило выражением уверенности в себе,
свидетельством господства. Всякий раз, как законопослушный
субьект его повторял, его "я" укреплялось. Для противников
режима -- совсем наоборот. Встречая кого-то в публичном месте,
нонконформист всякий раз переживал состояние, разрушавшее его
"я" и ослаблявшее целостность личности. Если бы приветствию
сопротивлялось лишь его сверх-Я, ему было бы легче, но
приветствие раскалывало надвое именно его "я", задача которого,
согласно психоаналитической теории, -- обеспечивать внутреннее
и внешнее благополучие индивида, и прежде всего -- его
выживание, служа посредником между внешним и внутренним миром и
приводя их в соответствие друг другу.
Оставалось одно: убедить себя, что приветствие как бы не в
счет, поскольку по нормам окружающей реальности приходится на
него отзываться, если не хочешь попасть в гестапо. Целостность
личности определяется соответствием ее поступков убеждениям.
Поэтому сохранить целостность, отдавая приветствие, можно было
только перестав считать подобное приветствие недопустимым."
" Сны активно сражавшихся с системой и потому не осаждаемых
внутренними вопросами, решаться на это или нет, были совсем
иными. Не то чтобы эти люди вовсе не ведали тревог: им, скажем,
снилось, что их поймали и пытают гестаповцы, -- опасность
вполне реальная. А в другой раз им могло присниться, что они
победили. Так или иначе, им не снилось, что они вынуждены,
переламывая собственные убеждения, подчиниться врагу."
"Сказанное о фашистском приветствии относится, конечно, и к
другим повседневным чертам нацистского режима. Приведу еще один
пример из жизни школьницы. Однажды ей с одноклассницами
предложили участвовать в переписи населения. Уклониться
значило опять-таки рисковать своим и семейным благополучием,
при том что внешне предложение выглядело вполне безобидным. Но,
уже участвуя в переписи, девочка вдруг почувствовала, как
что-то в ней сопротивляется заданию -- расспросить о
подробностях существования одной еврейской семьи. Она поняла,
что собеседники ненавидят ее как представительницу режима, и
это вызвало в ней озлобление -- озлобление против них. Тут она
догадалась, что именно этого и добивался от нее режим, и
оценила его способность вызывать чувства наперекор воле. Это
пробудило в ней презрение к себе. Теперь она ненавидела себя за
участие в программе, направленной под видом переписи -- против
евреев. Конечно, она ненавидела режим, который вверг ее в это
безвыходное положение, но еще больше -- себя. Это окончательно
разрушало в ней остатки самоуважения."
"Вскоре зто ввергало их в тяжелейший внутренний
конфликт: действовать ли по убеждениям и рисковать, либо
остаться в безопасности, но чувствовать, что трусишь и предаешь
самое дорогое. Режим, нимало не трогаясь их ненавистью,
продолжал себе существовать, тогда как они по-настоящему
мучились невозможностью примирить явное поведение и скрытые
ценности; тем самым режим оказывался разрушительным для их
целостности, а также -- поскольку они поступали вопреки
убеждениям -- и для их уважения к себе. И самоуважение, и
целостность личности -- это, подчеркну, единственные
психологические подпорки, которые способны поддерживать нас,
давая силу жить в мире, постоянно угрожающем уничтожением."
"Как видим, на самом грубом, внешнем уровне
привлекательность тоталитаризма в том, что, примиряясь с ним,
достигаешь согласия с ближними и остальным миром, переставая
тем самым бытьь чужаком. На более глубоком -- или высоком --
уровне тоталитаризм притягателен тем, что восстанавливает
внутреннюю целостность человека, подвергающуюся опасности,
когда он вынужден поступать вопреки собственным чувствам."
"Фашистское приветствие -- столь малозначительная, но
оказывающая такое воздействие на людей деталь системы, --
касалось лишь внешнего поведения, как и настенная карикатура на
Гитлера или, скажем, в других обстоятельствах -- на Сталина.
Они приобретали чудовищную важность лишь потому, что всякий
день и час сознательной жизни напоминали нонконформисту о его
неспособности жить в согласии со своими ценностями. При всей
психологической грубости подобных механизмов вряд ли кто станет
отрицать их высочайшую эффективность."
"Были нити и потоньше. Столь мощная сила контроля извне
возобновляла в человеке детские взгляды и чувства. Только в
детстве другие люди -- родители -обладают подобным могуществом
ввергать нас в безнадежные внутренние конфликты, если наши
желания расходятся с их собственными. Вначале ребенок, как и
нонконформист, противится контролирующей его силе. Но она столь
же велика, сколь и притягательна (в конце концов, ничто так не
удается, как успех! }, и чем господство над ребенком успешнее,
тем большей привлекательностью оно обладает, в конце концов
усваиваясь в качестве сверх-Я.
Стоит на минуту задуматься о системе воспитания в стране
перед приходом Гитлера к власти, о системе, в которой ребенка
всюду видят, но никогда не слышат, и мы легко поймем особую
притягательность гитлеровского режима для немецкого юношества.
Почти в любом обществе дети страдают от принудительного
воздействия взрослых. Тоталитарная система делает юношей и
девушек свободными, убеждая их высказываться во весь голос,
следить за родителями и сообщать, если они не повинуются
законам системы."